Вяземский отмечал: “Нигде карты не вошли в такое употребление, как у нас: в русской жизни карты одна из непреложных и неизбежных стихий”. Азартные игры строятся так, что игрок вынужден принимать решения фактически не имея никакой (или почти никакой) информации. Таким образом, он играет не с другим человеком, а со Случаем.
А если вспомнить, что У. Дж. Рейхман пишет: “Случай является синонимом... неизвестных факторов, и в значительной мере именно это подразумевает обычный человек под удачей”, то станет очевидно, что азартная игра — модель борьбы человека с Неизвестными Факторами. Именно здесь мы подходим к сущности того, какой конфликт моделировался в русской жизни интересующей нас эпохи средствами азартных игр и почему эти игры превращались в страсть целых поколений (см. признание Пушкина Вульфу: “Страсть к игре есть самая сильная из страстей”) и настойчиво повторяющийся мотив литературы...
В эпоху, когда головы дворянской молодежи кружились от слова “случай”, азартный карточный выигрыш становился как бы универсальной моделью реализации всех страстей, вожделений и надежд. Привлекала именно неожиданность и непредсказуемость. Поединок со Случаем в сочетании с жаждой мгновенного обогащения или столь же мгновенной победы над денежным веком порождал стремление видеть именно в карточной игре путь к богатству. Жажда мгновенного обогащения, то есть чуда, составляла психологическую атмосферу игры в карты.”.
|