Я, всего лишь, твоё отраженье
На зеркальной поверхности сна,
И моё внеземное скольженье
Направляет любовь и луна...
Я по саду желаний летаю,
Наблюдая, прощая, любя,
И охапками мысли срываю,
На шипах оставляя себя...
Я бесследно под утро растаю,
Будто не было призрачных снов,
И лишь с нежностью в мыслях оставлю
Миллион свежесорванных слов...
Я, всего лишь, твоё отраженье...

[Lou Pole]

Когда-то я стану бабушкой- седой и корявой старушкой
в засаленном старом фартушке, с привязанной к попе подушкой..
Нет, я совсем не уверена, что буду такой старушкой.
С зажатой в зубах сигареткой, с блестящей сережкой в ухе
я буду внучке подружкой, а внуку-партнершей в танце.
Я буду смотреть порнушку и сочинять романсы!!

[Mona Lott]

Мы стали друг для друга
Чуть больше, чем чужие...
Когда с тобой вдвоем
Носили нас мосты,
Мы слышали друг друга
Чуть больше, чем глухие,
Не видя под собой порой
Полета высоты.
Не видя под собой порой
Полета высоты.
Мы стали друг без друга
Чуть больше чем родные...
Двуcмысленность речей теперь
Не принесёт нам зла.
Не парадоксов дней,
Не оттисков печали,
А золото молчаний
Нам осень принесла.
Мы стали друг от друга
Чуть больше слышать песен,
Значенье фраз которых
Никак не примем в толк.
He встретиться ли нам,
Пусть даже и случайно
В каком-нибудь троллейбусе,
Идущем на восток?
В каком-нибудь троллейбусе,
Идущем на восток?
Мы стали друг о друге
Светло и нежно думать...
Рассеялись обиды все,
Как, впрочем и мечты.
Мы стали друг для друга
Чуть больше, чем чужие,
И кто тебе сказал, что это
Повод для вражды?

[Mona Lott]

Ipse Dixit
Затраханный месяц взошёл, наконец, над мирами – горним и дольним,
над опустевшей заставой.
Сияют, мерцают, выблёскивают – пятаки на глазах – родниками поющими...
Тёмными, с блестящими листьями – плющами.
Вода проникает сквозь кожу, сквозь веки, сквозь стены, – живительная влага...
Так ли они, эти мёртвые, нам дороги?
Так ли нужны они – нам, живущим?..
Не отгородиться ли от них всех – одним большим земляным ставнем-пологом?..
В Лее чувственность варится и кипит, – выкипает, бурля, как в полуприкрытом чане.
Интересно, что она делает сейчас?
Уж где-нибудь да сидит. – На крыльце?.. На баркасе?..
Пеликаны, пикируя, приземляются на баркас. Снежно-белые. – Здрассьте!
Что, соколики, обожрались рыбного фрикасе?.. И много же вас, – как мелочи в кассе.
Лея сидит, отгородившись от мира – без дверей и замков – одними ключами.
Сидит, растворяя меня в себе.
И – без меня – скучает.
А не нужно было никуда спешить,
постоянно выискивая удобный случай.
Поцелуи – пряные, как цветки анаши – на губах, под языком,
– (это не страшно, скажи?) – они погружаются глубже... ещё глубже...
Вот он, предельный переход, когда ты – замедляясь, останавливаясь –
пересекаешь границу.
Бесконечно приближаясь, вдруг оказываешься – вдвоём – в купе ночного курьерского,
летящего в Ниццу...
Не смейся, не смей доискиваться истины. – У Бога нет лица.
У смерти – легионы лиц и обличий.
Почему-то от окон моих – не расходятся, не идут никуда – лучи.
Что поделаешь! Не хотят уходить лучи от моих окон.
И, поэтому, не светлее от них никому в ночи.
Кричи, не кричи – тебя не услышат: у этих окон провалы прочнее любых стёкол.
Проще отвернуться к стене и уснуть.
Доискиваясь до глубинных причин,
кто-то уже попробовал влезть через них вовнутрь – и был моментально убит током.

[Mona Lott]

Далеко за гранью
Яркие огромные бестеневые лампы.
Острых инструментов приготовленный набор
холодно блестит...
Давай, не прибегая к штампам,
завести попробуем серьёзный разговор?
Ты мой доктор.
Женщина.
Корректна и изящна.
Пол-лица скрывается за маской; пара глаз
серых и внимательных, бесчувственно парящих
в небе, завоёванном хирургами – для нас.
Пальцами стерильными, в резиновых перчатках,
размечаешь что-то у меня на животе.
Я кажусь себе смешным, беспомощным початком:
рос, старался, поспевал и – даже – пожелтел...
Точный бег зрачков, безукоризненные веки,
голубой халат, под ним спокойно дышит грудь.
Я люблю тебя, люблю – легко и беззаветно.
Ты мой доктор, мой последний к искупленью путь.
Анестетик действует – и боли нет, но чувство
пустоты горячей разливается внутри...
Говори мне что-нибудь, душевно и искусно.
Или просто режь – и ничего не говори.
В бога веришь, нет ли, – мы с тобою иноверцы.
Жить осталось двадцать пять минут наперечёт.
Список ампутаций: обе почки, печень, сердце,
а возможно – склеры глаз и что-нибудь ещё.
Релаксанты мышц мне не дают сказать: "послушай,
если вырезаешь ткани, то – сперва – убей!.."
Я ещё не знаю: трансплантируются лучше
органы, изъятые из тел ЖИВЫХ людей.

Мой добрый Волшебник в бордовом шарфе…
*Мечтательность взгляда, нечеткость сюжета...
*Тебя приглашаю сегодня в кафе...
*На чашечку чая... с оттенками лета…
*
*Над нами тепло разгуляется дождь
*И радугу сложит, грозу предвещая,
*Мой добрый Волшебник, куда ты идешь?
*В каких небесах ищешь отзвуки рая?
*
*Какие дороги поймают шаги
*Твоих невесомых, загадочных странствий?
*Какой удивительно-странной земли
*Зовут тебя дали, легки и прекрасны?
*
*А там, на краю, у небесной черты,
*Качается месяц, рожденный, неспетый…
*Две чашечки чая в ладонях мечты,
*С оттенками вечно цветущего лета…

[Mona Lott]

Жила-была мышка Мауси
И вдруг увидала Котауси.
У Котауси злые глазауси
И злые-презлые зубауси.
Подбежала Котауси к Мауси
И замахала хвостауси:
"Ах, Мауси, Мауси, Мауси,
Подойди ко мне, милая Мауси!
Я спою тебе песенку, Мауси,
Чудесную песенку, Мауси!"
Но ответила умная Мауси:
"Ты меня не обманешь, Котауси!
Вижу злые твои глазауси
И злые-презлые зубауси!"
Так ответила умная Мауси -
И скорее бегом от Котауси.

Небо сегодня не стало искать причины,
Солнце и ветер сгорали от странной жажды.
Кто-то сказал: «Познакомились здесь однажды
Девочка-Птица и самый простой мужчина»
Вместе ходили в кино и читали Баха*,
Вместе смеялись над нежностью и погодой.
Честно делили с морем свои невзгоды.
Море рыдало от радости и от страха.
Люди косились на них, да и птицы тоже.
Кто это выдумал: Вместе. Прилюдно. Странно.
Клювы/носы совали в оконные рамы
(Люди и птицы, пусть в этом, но так похожи)
Стая в тот день не взялась выяснять причины.
Кто-то сказал: «Мы не примем бескрылых в стаю»
Двое ушли. Но все видели как взлетают
Девочка-Птица и самый простой мужчина.

Не пишу ни тебе, ни другим –
Как в монашеской келье затворник,
Для тебя стал давно я чужим,
Для себя стал давно я святым,
Как иконный Никола Угодник.
* *
Низкий свод и бойницей окно, *
Я не рад добровольному плену,
Мы с тобою уже не одно -
Цепь распалась, и я лишь звено,
Что в забвении предано тлену.
* *
Больше в сердце костру не пылать, *
Уголек под сутаною прячу,
Я тебя не хочу потерять,
Я тебя не могу отыскать,
Я молюсь ныне Богу и плачу.
* *
Среди стылых подвальных теней, *
Что как я неприкаянно бродят,
Боже мой, пусть я стану сильней,
И навеки забуду о ней,
Пусть ко мне больше сны не приходят!
* *
Но молитва моя не дойдет, *
И Господь не пошлет снисхожденья,
В этих стенах со мною умрет
Та, что бедное сердце зовет,
Та, что мне не подарит прощенья.
* *
Я от мира оторван тобой, *
Пред крестом преклоняю колени,
Ты мне светишь далекой звездой,
Ты мне счастьем была и бедой –
Боже, пусть наши встретятся тени!

Защищайтесь, сэр! В двадцать первом другие традиции -
Защищают не девушек, теперь от них защищаются.
Контрибуции, договоры, отделенья милиции…
От острых когтей и улыбки таким не спасаются.
Дикий взгляд, волосы по ветру, капля иронии…
Да, дружок, тебе этой ночью достанется.
Никакого интима, только чуть довести до агонии.
И мальчик в слезах. Он не рад. Он уже кается.
На каждую сволочь в ковчеге было по паре.
Чтоб в одиночку сволочи этой не маяться.
Но из всех, из ковчеговских, люди – самые твари.
Ну что ж, Ной ошибся, но с кем иногда не случается?
Ромео, Джульетты и прочие Герды с Каями…
Мне бы забыться, а ему с ними там засыпается….
Люди – они собаки: живут отдельно. Но стаями.
И чуть что: в глотку, и лаются, лаются, лаются…
ФСБ рыдает над нашими переписками…
А я больше не стерва. У меня так не получается.
И я, как дура, реву над твоею запискою.
Стойкость из пальцев сочится, стойкость кончается.
Мне нужен холод. Стать, как Снежная. Всей, до дна.
Пальцы в лёд. Снег в глаза. И весною расплавиться.
Чтоб почувствовать, как это – таять, когда одна.
И от всей этой глупости в голове чтобы избавиться.
Наша последняя с Вами ночь. Защищайтесь, сэр!
И опять милый мальчик уже почти задыхается.
Я отрастила клыки и когти. Ах… я вас съем!
Ну вот, теперь мой. Всё банально - мечты сдуваются.